Почему мы так любим наших верных маленьких йорков

Почему мы так любим наших верных  маленьких йорков?  Я не знаю, какие чувства испытывают к своим питомцам владельцы собак сторожевых или, скажем, бойцовских пород. О чем они думают, поймав на себе напряженный взгляд своего пса-защитника? Но я совершенно уверена, что их эмоции совсем не похожи на наши. Когда у меня появилась первая и самая главная собачка Лиси, моя подруга, владелица горячо обожаемой ею овчарки, познакомившись с Лиси, такой доброжелательной, веселой, подвижной, воскликнула: нет, это не собака, это эльф! Она сразу почувствовала разницу в отношениях между человеком и собакой, когда эта собака йорк. Действительно, порой мне кажется, что йорки почти не собаки. Они слабы и беззащитны как дети или старики, осознают это, как-то приспосабливаются жить с ощущением своей слабости и при этом хотят быть нашими защитниками, друзьями, детьми, храбрые и мужественные маленькие сердечки. Может быть, благодаря своей хрупкости и декоративности йорки теснее связаны со своими хозяевами, чем другие собаки. Невидимые потоки тепла и внимания постоянно исходят от них.  Мы это чувствуем и платим любовью и вечным страхом возможной потери.

И вот постепенно наши любимцы изучают нас настолько, что им не составляет никакого труда определить, что в тот или иной день или час обожаемый хозяин собирается делать, куда он пойдет и надолго ли. А изучив, они уже из самых гуманных соображений начинают контролировать нашу жизнь, зорко следя за нами же заведенным порядком.

Расскажу о моих девочках-йорках.
Самая первая, самая главная и самая мудрая из них – это Элис Ахуны Дао, или просто Лиси. Ей три с половиной года и она  вполне законно носит в нашем маленьком сообществе титул «Королева-мать». Лиси, свойственны все черты лидера, причем, говоря это, я подразумеваю черты характера человека. Она требовательна, решительна, властолюбива, обаятельна. Она – первая собака, появившаяся в моем доме, знает это и никому, даже овчаркам и доберманам, даже на время  не уступает свои привилегии. Ей свойственны все слабости человека, любящего вкусно и много поесть. Делает она это со страстью и жадностью, любит лакомые запретные кусочки, готова ждать их часами, напоминая мне тихим поскуливанием, что пора бы ее и побаловать. Она доброжелательна, обожает гостей, легко заводит новые знакомства, как среди людей, так и среди собак, причем отдает явное превосходство кобелям крупных пород.

Лиси поразительно мудрая мать. Первый раз она произвела на свет щенков, будучи еще совсем юной. При этом, наблюдая за тем, как она кормит, вылизывает, массирует малышам животики, я не могла отделаться от мысли, что делает это она не в первый раз, что когда-то, может быть в другой жизни, все это ей приходилось делать и не один раз. Дети для нее святое. Она никогда не отнимет еду у малышей, но при этом зорко стоит на страже и как только щенок, не доев, отойдет от миски, жадно, с чавканьем добирает все остатки.  В первые дни жизни малышей Лиси от них не отходит. Когда я выношу ее в сквер, стремительно делает свои дела и опрометью мчится назад к детям. Постепенно, по мере взросления щенков, она начинает спокойнее относиться к своим обязанностям, делая короткие, постепенно удлиняющиеся  паузы, в течение которых активно включается во все происходящие в доме события. Если кто-то из моих близких или друзей подходит к гнезду полюбоваться на щенков, на лисиной мордочке появляется совершенно особенное выражение гордости и превосходства, всем своим видом она требует с нашей стороны громкого восхищения, комплиментов. А я с изумлением думаю, насколько же она тщеславна и откуда  в таком маленьком существе появилась эта чисто человеческая, как мне всегда казалось, черта характера?   Когда щенки подрастают, Лиси начинает воспитывать более жесткими методами – она неутомимо возится с ними, нападает, рычит, норовит поддеть носом под животик, перевернуть. Дети с восторженным визгом сопротивляются. Я много раз наблюдала за их играми – потасовками, но так и не поняла, какую цель преследует мать – толи учит детей умению бороться и защищать себя, толи просто развивает их мускулатуру, а  может быть таким способом объясняет им, кто в стае главный. Так или иначе, дети подчиняются ей беспрекословно.  Но воспитание на этом не заканчивается.

Вот сейчас, например, я сижу за компьютером и пишу эти строки, а Лиси учит свою младшенькую дочку Милашу спрыгивать с дивана. Милаше около четырех месяцев, она уже переросла период жизни в манеже и несколько дней назад была торжественно выпущена на свободу, как взрослая собака. Вспрыгивать на диваны и в кресла Милаша освоила очень быстро (своей энергией и силой она похожа на мать), а вот катапультироваться обратно на пол у нее никак не выходит – страшно. Поэтому шум стоит невероятный. Все они, а у нас в компании есть еще Луша – наша старшенькая дочка, самая красивая, самая нежная и самая хитренькая из троих, —  с рычанием, писком, стонами возятся на ковре, потом вскакивают на диван, возятся там, а затем старшие соскакивают с дивана, а Милаша остается и начинает отчаянно верещать. Я долго терплю в надежде, что она решится спрыгнуть, потом выхожу из-за стола, спускаю ее на пол, и она радостно убегает к своим. Потом все повторяется. Я привыкаю к шуму возни и перестаю на него реагировать. Вдруг наступает тишина. Поднимаю глаза и вижу, что Лиси все-таки добилась своего, много раз прыгая с дивана и обратно, призывая дочь последовать своему примеру. Милаши на диване уже нет, там одна Лиси, дремлющая в полном изнеможении.

Нужно сказать, что девочки всегда слушаются ее и стараются понять, что мать от них хочет. Они с таким усердием учатся жить среди людей и зверей, с таким вниманием наблюдают за поведением матери и копируют его, что невольно на ум приходит мысль: вот бы человеческие детеныши поучились у крошек — йорков.

Хочу еще немного рассказать о своей любимице Лиси. Поступки ее для меня иногда просто непостижимы. Вот, например, один из них. Мне много приходится работать на компьютере – пишу статьи, обзоры, правлю уже написанное. Пока я занимаюсь серьезным делом, сколько бы часов это не длилось, Лиси дремлет на диване или занимается детьми, но ко мне близко не подходит, если только не нужно мне напомнить, что пора бы и перекусить или выйти погулять. Наконец, наступает момент, когда я понимаю, что нужно остановиться. Я сворачиваю свою работу и, чтобы дать голове отдых, решаю побаловать себя любимым пасьянсом.  Очень осторожно, с оглядкой ставлю нужную программу, нажимаю на команду «новая игра», на экране появляется россыпь карт… Лиси тут же поднимает голову. Дальше все идет по одному и тому же сценарию. Сначала Лиси подбегает ко мне и начинает, встав передо мной на задние  лапы, теребить и с требовательными нотками в голосе поскуливать. Я жутко обижаюсь, совершенно серьезно начинаю ей объяснять, что устала и хочу немного расслабиться, потом смотрю на часы и обещаю, что поиграю совсем недолго и мы пойдем гулять – ничего не помогает. Тогда я сердито говорю: отстань! Лиси обижается, но не уходит  далеко, а ложится рядом на ковер и с молчаливым укором за мной наблюдает. Конечно, меня надолго не хватает, пасьянс уже не захватывает, я делаю ошибки, проигрываю и выключаю компьютер. Мир в семье восстановлен, но в душе моей остается вопрос: как объяснить происходящее? Тот факт, что я меняю род компьютерной деятельности, Лиси легко улавливает по смене звуков: перестают щелкать клавиши клавиатуры и начинаются более тихие щелчки мыши. Она уже давно поняла, что когда щелкает только мышка, я уже не так напряжена и могу отвлекаться на внешние раздражители. Да к тому же, когда она была совсем маленькой, я часто вечерами, сидя за пасьянсом, брала ее на колени – теплый комочек поудобнее устраивался и начинал блаженно посапывать. Она была такая маленькая и легкая, что совершенно не мешала мне своим присутствием. Неужели те давние блаженные минуты так глубоко запали ей в память? Не знаю! Несколько раз я пыталась вернуть давние времена, брала ее на колени, вытягивала ноги, чтобы ей было удобнее свернуться. Но из моих стараний ничего не выходило – Лиси было жарко и тесно, у меня затекали ноги и начинала болеть спина, мы обе пытались приспособиться друг к другу – все напрасно. Я спускала Лиси с колен и она понуро уходила в другую комнату. Значит теперь Лиси знает, что теребить меня бессмысленно, но  какая-то сила вновь  и вновь влечет ее обратно и все повторяется сначала. А я так и остаюсь с неразгаданной загадкой в душе: неужели моей умнице – собаке присуще чисто человеческое чувство – желание повторить те минуты, когда было очень хорошо.